И застыла мишень моего виска в перекрестье розовой звезды.
Здесь и теперь я попробую сформулировать один подавляющий культурный атрибут, узнанный и прочуствованный мной только в этом мире.
Гуманистическое обещание.
На уровне этической позиции звучит оно примерно как "никто не должен так страдать!". В более осознанной редакции - "никто не должен быть вынужден так страдать!", но грабля не в этом.
Грабля в том, что ярое несогласие с чем-то, присутствующем в мире, в позиции есть - а ответственного за реализацию этого несогласия в ней нет.
Это не ты объявляешь священную войну страданию. Это не ты ищешь и представляешь общность, объявившую священную войну страданию, к которой ты мог бы присоединиться, потому что в одиночку с этим, конечно, не справиться.
Это могло бы быть полноценным утверждением, что человек обязан не страдать, что на него возложена такая социальная ответственность. Так трактовать стартовую формулировку - рабоче, окружающий мир подыгрывает и одобряет. Но. Вот ты отказываешься играть в схему "социум обязывает меня не страдать, не страдать я обязан окружающим меня людям", вот ты отмахался от всех попыток навязать тебе именно эту игру - и этим ты НЕ оказываешься изолирован от базового посыла.
Потому что из него вытекает кое-что ещё. То, что я и назвал "гуманистическим обещанием".
Представление, что никто не должен так страдать, без ответственного за это не-страдание лица.
Представление, разлитое по площади, и делающее, по сути, одну базовую вещь: оно мешает знать, что твоя боль твоя, и насколько бы невыносимой она ни была, естественная ответственность за неё - твоя.
Оно мутно, но навязчиво обещает, что если станет невыносимо, тебе обязательно помогут. На тебе не будет ответственности за твоё страдание.
То есть не понятно, кто эту ответственность, с тебя снимет; ресурса на реализацию этого обещания - гораздо, гораздо меньше, чем самого обещания, и вырывается этот ресурс клещами из всех не увернувшихся; но на тебе этой ответственности не будет, правда!
Поэтому ты можешь никак не быть готовым справляться, даже если мог бы подготовиться. Зачем?
Поэтому если это обещание не выполняется вообще, то первым, вторым и третьим вектором часто оказывается не делать себя справляться, а нарастающее отчаянье от того, что никто не поможет. Конечно, если ты оказался в естественной ответственности, которую не тянешь, за этим тоже стоит отчаянье - но совсем другое отчаянье. Качественно иное.
Поэтому если это обещание выполняется частично, то остальное легче оказывается развидеть как потребность, чем взять на себя ответственность за то чтобы дальше делать себе лучше.
Соответственно, конфликтует это обещание - с любым присвоением боли, а ещё с тем, что может выглядеть со стороны присвоением боли.
Как с присвоением чужой боли, так и с присвоением своей.
Присвоение чужой я пока здесь даже трогать не буду, скажу только, что это огромный проебываемый кусок ресурса и смысла.
Присвоение своей же блокируется очень с развидиванием того, что оно блокируется. Поэтому это я очень хотел бы здесь разобрать, но, боюсь, здесь и сегодня я на этот разбор не способен.)
Гуманистическое обещание.
На уровне этической позиции звучит оно примерно как "никто не должен так страдать!". В более осознанной редакции - "никто не должен быть вынужден так страдать!", но грабля не в этом.
Грабля в том, что ярое несогласие с чем-то, присутствующем в мире, в позиции есть - а ответственного за реализацию этого несогласия в ней нет.
Это не ты объявляешь священную войну страданию. Это не ты ищешь и представляешь общность, объявившую священную войну страданию, к которой ты мог бы присоединиться, потому что в одиночку с этим, конечно, не справиться.
Это могло бы быть полноценным утверждением, что человек обязан не страдать, что на него возложена такая социальная ответственность. Так трактовать стартовую формулировку - рабоче, окружающий мир подыгрывает и одобряет. Но. Вот ты отказываешься играть в схему "социум обязывает меня не страдать, не страдать я обязан окружающим меня людям", вот ты отмахался от всех попыток навязать тебе именно эту игру - и этим ты НЕ оказываешься изолирован от базового посыла.
Потому что из него вытекает кое-что ещё. То, что я и назвал "гуманистическим обещанием".
Представление, что никто не должен так страдать, без ответственного за это не-страдание лица.
Представление, разлитое по площади, и делающее, по сути, одну базовую вещь: оно мешает знать, что твоя боль твоя, и насколько бы невыносимой она ни была, естественная ответственность за неё - твоя.
Оно мутно, но навязчиво обещает, что если станет невыносимо, тебе обязательно помогут. На тебе не будет ответственности за твоё страдание.
То есть не понятно, кто эту ответственность, с тебя снимет; ресурса на реализацию этого обещания - гораздо, гораздо меньше, чем самого обещания, и вырывается этот ресурс клещами из всех не увернувшихся; но на тебе этой ответственности не будет, правда!
Поэтому ты можешь никак не быть готовым справляться, даже если мог бы подготовиться. Зачем?
Поэтому если это обещание не выполняется вообще, то первым, вторым и третьим вектором часто оказывается не делать себя справляться, а нарастающее отчаянье от того, что никто не поможет. Конечно, если ты оказался в естественной ответственности, которую не тянешь, за этим тоже стоит отчаянье - но совсем другое отчаянье. Качественно иное.
Поэтому если это обещание выполняется частично, то остальное легче оказывается развидеть как потребность, чем взять на себя ответственность за то чтобы дальше делать себе лучше.
Соответственно, конфликтует это обещание - с любым присвоением боли, а ещё с тем, что может выглядеть со стороны присвоением боли.
Как с присвоением чужой боли, так и с присвоением своей.
Присвоение чужой я пока здесь даже трогать не буду, скажу только, что это огромный проебываемый кусок ресурса и смысла.
Присвоение своей же блокируется очень с развидиванием того, что оно блокируется. Поэтому это я очень хотел бы здесь разобрать, но, боюсь, здесь и сегодня я на этот разбор не способен.)